Александр Высоковский, «Город глазами летчиков и ангелов»
Город глазами летчиков и ангелов*
Обычно человек смотрит на мир с высоты своего роста. Точка зрения на город – дома, деревья, людей, с уровня глаз, плюс минус 10 – 15 см, привычна. Все предметы стоят перед глазами «в ряду», здания имеют четыре фасада по сторонам света, а если эти здания уходят вверх, то на них надо смотреть, задравши голову. Такая позиция наблюдателя создает исходную, нерефлексивную основу построения и восприятия города, которая, если говорить коротко, подчиняется законам «прямой перспективы». Подчеркнем еще раз, это привычная для человека точка освоения реальности и создания среды.
Однако существуют и другие возможности восприятия города, правда, значительно реже используемые для наблюдения. Одной из таких, весьма захватывающих возможностей является взгляд на город сверху, когда человек забирается достаточно высоко, чтобы город оказался у него «под ногами». Еще совсем недавно, лет так 100 тому назад, для подавляющего большинства людей точка зрения сверху была доступной только в двух случаях – при взгляде с высокой горы или с церковной колокольни.
Вот и поэт М.Ю. Лермонтов поднялся на колокольню Ивана Великого и так описал свои чувства, в тексте под названием «Панорама Москвы»: «О какое блаженство внимать... неземной музыке, взобравшись на самый верхний ярус Ивана Великого... и воображать, что все это для вас одних, что вы царь этого невещественного мира, и пожирать очами этот огромный муравейник, где суетятся люди, для вас чуждые... Какое блаженство разом обнять душой всю суетную жизнь, все мелкие заботы человечества, смотреть на мир с высоты!». Оно, конечно, поэт, еще и в возрасте 20 лет, что до некоторой степени объясняет чрезмерную эмоциональность текста, да и колокольня, по сегодняшним меркам, не столь высока. Однако, как всегда у поэта–провидца, чувства подмечены и названы точно – и неземная музыка, и зашкаливающее нечеловеческое одиночество, и люди, как муравейник, охватываемые непостижимым образом все сразу, одним взглядом. Всё становится на свои места, если поставить на место поэта другое существо, нечеловеческой природы, для которого сказанное не поэтическая метафора, а реальность.
Вы, конечно, догадались: поэт в этом отрывке говорит голосом не человека, но ангела. Это ангелы живут в небе, парят высоко над землей, могут видеть все одновременно и в целом и с подробнейшими деталями, чувствовать себя царем и, в то же самое время, самыми одинокими существами в мире. Возможность увидеть землю, людей и город глазами ангела, услышать то, что слышит он – музыку сфер – вот основа восторга, охватывающего человека, смотрящего на бренный мир не снизу вверх, а сверху вниз!
Со временем небо над землей наполнилось другими существами. К птицам и ангелам, безраздельно царящим в воздухе и, так сказать, задающим стандарты визуального представления мира при взгляде сверху, сначала добавились летчики, а потом и роботы – технические устройства, летающие и фотографирующие землю сверху по командам человека. Летчики привнесли в картину новые нюансы – они стали не только смотреть вниз, испытывать восторг и наслаждаться полетом, но и работать в небе, так сказать, зарабатывать деньги, перевозя людей и грузы, посыпая поля дустом или поливая водой леса во время пожаров, а также стрелять, убивать и сбрасывать бомбы во время войны. Другими словами вид сверху был частично приватизирован людьми, превращен из точки созерцания в пространство повседневной деятельности.
Однако, простая забава городского человека типа «подняться на высокую точку для обзора города» остаётся устойчиво популярной. Эйфелева башня в свое время стала объектом паломничества всей Европы, не исключая просвещенную Россию. По свидетельству историков культуры, в конце XIX века русские путешественники разных сословий толпой кинулись в Париж на всемирную выставку, специально чтобы подняться на Эйфелеву башню. Жены терроризировали своих богатых мужей, чтобы те бросили дела и везли их в Париж, чтобы слазить на башню.
Не менее популярен и последний по времени вариант подобной забавы, – построенные к празднованию Миллениума в Лондоне и Париже «Колёса обозрения». В Париже дело не пошло, а в Лондоне прижилось. Колесо обозрения под названием «Лондонский глаз», самое большое в мире (135 м) расположено в центре города, недалеко от галереи «Тейт-Модерн». Устроители Колеса обещают посетителям при благоприятной погоде обзор окрестностей в радиусе 40 км. Колесо пользуется огромным спросом, несмотря на внушительную стоимость билета – 25 фунтов (более 45 долларов) для взрослых и 15 фунтов (более 28 долларов) для крошек. Люди заказывают билеты за много дней, в том числе, из любой страны мира и на разных языках.
Ангелы среди людей
Первым, кто посмотрел на город глазами ангела, был Вим Вендерс, снявший в 1987 году культовый фильм «Небо над Берлином».
Кадр из кинофильма «Небо над Берлином». Панорама Берлина
На представленных кадрах видна основная идея фильма. Ангелы бесплотны и совершенны, поэтому они видят мир черно-белым и безупречно закомпонованным. Ангелы одиноки, бессмертны, лишены души и приставлены к людям – смертным, но с бессмертной душой. Они постоянно находятся в городе, среди людей: в тишине библиотек, в гуще улиц, в ресторанах и на цирковых представлений. Однако раз за разом они уединяются и пребывают в своей ангельской стихии. Вот ангел по имени Кассиэль сидит высоко над землей на плече крылатой богини Ники, водруженной на 50-метровой колоне, воздвигнутой в 1873 году в честь победы во Франко-Прусской войне в парке Тиргартен (Х. Штрак, Гладенбек и Драке). В кадре мы видим далекий горизонт, бескрайний город, крылья Ники, крылья птицы на ее шлеме, сюрреалистический контраст гигантского золотого лица богини и фигуры ангела - мужчины в черном длинном пальто. Вот другой ангел – Дамиэль, с прозрачными, видными на просвет, крыльями стоит высоко в небе на полуразрушенной колокольне, в центре Западного Берлина.
Так задается точка зрения на мир и город – ангелы смотрят сверху на суетящихся людей, крыши домов, сложные композиции скрещивающихся магистралей. При этом Кассиэль и Дамиэль уморительно обсуждают между собой особенности мира, наблюдаемого из непривычной для них позиции, - с высоты человеческого роста, по сравнению с обычной – сверху вниз.
Кадры этого фильма стали образцами урбанистической эстетики. Этим указаниям Вендерса будем следовать и мы, демонстрируя город, как его видят ангелы и летчики.
В гармонии с природой
Наблюдая с большой высоты, первым делом видишь бескрайний бассейн неба с парящими облаками, потом, укутанный дымкой далекий горизонт и, далее, горы, озера, реки. Небольшие городки встраиваются в эту грандиозную природную панораму, уютно теснясь к кромке озер и рек, заполняя лощины и удобные равнины.
Это гармония города и окружающего ландшафта, цвета земли (зеленого, коричневого или белого в зависимости от времени гора) и крыш - охрянных, рыжих, красных. Города внизу, как пестрое одеяло стелятся по рельефу, укрывают тепло домашнего очага. Даже ангелам бывает завидно, глядя вниз на эту красоту и тихое счастье. Так города и строились от древних времен до ХХ века, пока возросшая мощь человека и человечества в целом не изменили в корне представление о масштабе технических структур и тектоники земли.
Город Мийо (Millau) и новый мост на трассе А-75, Франция
В 2005 году на одной из самой оживленных европейских магистралей Париж – Безье – Барселона, которая славилась своими 30-километровыми многочасовыми пробками, был открыт новый мост через реку Тарн. Мост, придуманный двумя знаменитыми проектировщиками – французским инженером Мишелем Вирложо и английским архитектором Норманом Фостером, начисто выпал из человеческого масштаба. Высота самой высокой опоры моста составляет 343 метра, что на 23 метра выше Эйфелевой башни. И хотя мост не такой уж и длинный (2500 метров), он состоит всего лишь из 7 секций с расстоянием между главными опорами почти в 350 метров! Мост с гигантскими пролетами производит ошеломляющее впечатление – он меняет масштаб окружения, поскольку соотносятся не с человеческой деятельностью, а с тектоникой земли – горами, рекой, долиной.
Особенно это заметно в сравнении с городом Мийо, лежащем у подножия моста. Город рядом с ним смотрится просто как часть земной поверхности, – он остался в добром, старом человеческом измерении, тогда как мост шагнул уже в другой, планетарный масштаб. На этом фоне, особенно симпатичным мне кажется старый, арочный мост через реку Тарн на въезде в город.
Я не думаю, что в этом случае нарушена гармония города и природы – изменилось сущность гармонии. Она раздвоилась в отношении к старым поселениям и новым субструкциям. И, возможно, суть современного человека состоит в том, что теперь только он может соединить в себе оба гармонических ряда – новых конструкций и технологий и старых городов.
Город «как на ладони»
На высоте человеческой жизни города планируются и проектируются. По проектам архитекторов и инженеров строятся здания и сооружения, создаются ансамбли, высаживаются деревья, разбиваются парки. Каждое из мест города несет в себе «печать» хозяина, его жизни и смерти, сменяющих его следующих владельцев с новыми жизнями и смертями. Этот жизненный мир приобретает форму благодаря творчеству градостроителей, архитекторов, художников, многих других творческих людей. Ангелы и летчики видят эти же места совсем иначе.
При взгляде сверху индивидуальность каждого творческого акта, необходимого для создания здания или ансамбля, отступает на второй план, а вперед выдвигается тема организации, порядка, сообщества. Города сверху, с большой высоты, смотрятся как однородные массы, конгломераты, составленные из тысяч и тысяч кристалликов. Их трудно персонифицировать, привязать к жизни одного человека – властителя или художника. Сверху все нивелируется, становится единообразным. Города приобретают вид никем не планируемый и заранее не рисуемый, но отчетливо разный. Кто же это такой, творящий много веков подряд, по крохам столь индивидуальное творение? Уж конечно «не царь и не герой», а коллективный субъект культуры, по своим формам и меркам отливающий тело города.
Париж. Вид с башен Собора Нотр-Дам-де-Пари на набережную Сены и Эйфелеву башню
Париж – пример огромного города, впечатление от которого не меняется при виде сверху. Это редчайший образец элегантности, – сдержанность в выборе красок и форм поражает. Несмотря на гигантские размеры, – от горизонта до горизонта, Париж удерживает один колорит, в котором доминируют все оттенки серого, разбавленные добавками зелени, жемчужного и легкого кобальта.
Гармония Парижа основана на жесточайших регуляциях застройки, действующих подряд много лет. 99% зданий Парижа – это здания, построенные в рамках долго действующих строительных стандартов. Все дома примерно одной высоты, с одинаковым классицистическим членением по вертикали – первый этаж с витринными стеклами или рустом, потом три-пять-семь жилых этажей с «французскими окнами в пол» и высокая крыша на один или несколько мансардных этажей. Все ограждения балконов, дверей, решеток садов выполнены из черного литого чугуна с бесконечным разнообразием рисунка. Высотный регламент таков, что с не очень высокой по нынешним меркам башни Нотр-Дам-де-Пари удается рассмотреть весь город сверху. В Нью-Йорке или Тайбее для этого нужно забираться выше, поближе к летчикам и ангелам.
Здания и сооружения, возвышающиеся над горизонтом в Париже – это редчайшее событие, которое имеет колоссальную ценность. На панорамах Парижа, сделанных по четырем сторонам света, видно всего несколько таких зданий: На запад, на первой фотографии – это Эйфелева башня и золотой купол Собора инвалидов, на второй, на юг, – Пантеон, на третьей, на юго-запад – башня Монпарнас, на четвертой, на север – Монмартрский холм с белым собором Сакре Кёр. Любопытно, но не все из этих зданий - ориентиров признаны удачными архитектурными произведениями. Собор Сакре Кёр («Святое сердце») считается верхом казенной безвкусицы, а «американская» высотка Монпарнас – долго считалась самым высоким и, одновременно, уродливым зданием Европы. Со временем стало ясно - чтобы создать запоминающийся шедевр, вырывающийся из элегантно ровного, достойно сдержанного тела Парижа, не обязательно безумно лезть вверх. Оказалось, что для этого достаточно «сильного жеста», не зависимо от его физического размера. Так появился потолок в опере Гарнье, расписанный евреем из России Марком Шагалом, или пирамида во дворе Лувра, придуманная и запроектированная китайцем из Америки Ай М Пейем (Ieoh Ming Pei). Таким образом, Париж продолжает раз в четверть века удивлять весь мир неожиданными произведениями, независимо от того, чьи это усилия - иноземцев или местных жителей.
Зальцбург. Вид на город с крепости Хоэнзальцбург (ХI - XVI в.в). На первом плане Кафедральный собор и площадь Домплатц начала-середины XVII века
Родина Моцарта – величайшего музыканта всех времен и всех народов и дурно кончившего в общей могиле масона – город Зальцбург, цветом и формой очень похож на Париж. Это такой же элегантно-серый с зелеными вкраплениями город с подровненной по высоте застройкой и «скульптурными» завершениями церквей. Оно и не даром, архиепископы – князья и просвещенные люди Зальцбурга всегда смотрели на Париж, как на источник вдохновенья. И только поздним вечером, перед самым заходом солнца, Зальцбург снова превращается в милый, австрийский город с холмами на горизонте и петляющей лентой реки.
Современный Нюрнберг: крыши старого города и новые вертикали труб и башен
Невероятная красота открывается при взгляде сверху на баварский Нюрнберг. Здесь нет места парижской чопорности и австрийскому жеманству – все остро, ярко и динамично. Первое, что видит подлетающий летчик или ангел – это десятки островерхих крыш самых разных форм. Крыши потрясающие – во-первых, это многоэтажные крыши, которые вмещают до пяти (!) мансардных этажей. Во-вторых, крыши имеют замечательную цветовую палитру, растянутую от охряного и оранжевого до красного и темно коричного; в третьих – это разнообразие мансардных окон с характерным рисунком надломанных кровель.
Нюрнберг – это город со старинной крепостью, соборами и длинной историей. Это город величайшего художника – основоположника немецкого Возрождения – Альбрехта Дюрера. Тем не менее, Нюрнберг – еще и современный город. При взгляде сверху видно, как телевизионная башня, многочисленные трубы и другие техногенные вертикали странно «перерезают» панораму старого города.
В середине прошлого века ангелы на время покинули этот город – Нюрнберг стал местом ежегодных собраний нацисткой партии. Город сполна поплатился за факельные шествия, колоны военных и знамена со свастикой, истерические речи Гитлера и других нацистских вождей. На послевоенных фотографиях, которые я видел в музее Нюрнберга, было видно, что весь город лежал в руинах. Стены соборов, зданий, инженерных сооружений уцелели не выше двух – трех этажей. Все, что было выше – рухнуло на землю. Поэтому, смотря сверху на сегодняшний Нюрнберг, нелишне помнить, что весь старый город, старые здания, многовековые соборы и набережные – всё это «новодел», любовно воссозданный по крупицам горожанами при поддержке государства. Искусствоведы могут обидеться на меня, но исторический облик крыш, построенных после 50-х годов ХХ века, столь явно проступающий на фотографиях, дорог мне не меньше, чем подлинные памятники архитектуры. Это лишний раз подтверждает истину, - среда будет такой, какой хотят видеть ее люди и никакие камни не могут повлиять на их желания.
Город Пассау на границе Баварии и Австрии. Вид с крепости Оберхаус на место слияния трех рек: Дуная, Инна и Ильца
Часто сверху можно увидеть такое, чего никак не разглядишь, стоя на земле. К таким случаям можно отнести небольшой баварский город Пассау. Город основан в уникальной точке слияния трех рек, из которых далее выживает только одна – Дунай. Город на воде – это особый образ, стиль жизни и архитектура. В Пассау он чувствуется, прежде всего, в отдаленных ассоциациях с главным морским городом старой Европы - Венецией. Ратушная площадь, часовая башня и окружающие дворцы Пассау отдаленно напоминают венецианские Пьяцетту, Дворец Дожей и Кампанеллу.
Городок Айян, провинция Миневроу, Лангедок, Франция. Фотография сделана с самолета, с небольшой высоты
Другой случай представлен на фотографии маленького городка Айян (Aigne) на юге Франции, сделанной с воздуха. Находясь в этом городе, никогда не почувствуешь, что он состоит из одной улицы, которая, вихляя, закручивается спиралью, постепенно подводя к кульминационному моменту – главной площади с церковью Святого Мартина. На эту улицу нанизана основная часть застройки городка. Для того, чтобы оценить этот уникальный планировочный прием необходимо подняться в воздух и увидеть городок сверху, как он показан на фотографии.
Вид на город Каркассон со стен средневековой крепости
Образ небольших французских городов сверху разительно отличается от облика Парижа, что еще раз подтверждает известную истину: Париж, как и любая другая мировая столица, сам по себе, а страна – сама по себе. На фотографиях городов Безье, Каркассон, Перпиньян провинции Лангедок – Руссийон виден сочный культурный ландшафт, как будто сошедший со страниц знаменитейшего «Кота в сапогах» Шарля Перро. Все элементы этого ландшафта представляют собой мизансцены этой сказки. Вот вдали зеленеет заповедный лес, где водится множество кроликов; ближе к городу расположились желтые поля, где хитрый кот играючи ловит две куропатки (две - какова точность в этой запредельно условной истории!); а вот и владения маркиза де Карабаса с живописной рекой, вдоль которой так приятно совершать прогулку в карете, с полями и лугами, дающими прекрасный урожай зерна и сена; и, наконец, красивейший замок великана-людоеда, богаче которого «никто на свете никогда не видел». Шарль Перро родился и всю жизнь жил в Париже, учился в Латинском квартале недалеко от Люксембургского сада. Однако, все это не мешало ему хорошо ориентироваться в пейзажах провинциальной Франции середины 17 века.
Вид на город Перпиньян, центр провинции Руссийон
Мимолетный взгляд на Перпиньян с воздуха открывает еще одну важную особенность вида города сверху. На одной картинке совмещены два города – город живых и город мертвых. В этом случае ангелы и летчики без труда могут отличить жилые кварталы от кладбища – люди живут в домах крытых красной черепицей, а покойники захоронены в могилах под плитами из белого мрамора. Однако, различить города живых и мертвых с воздуха с такой легкостью удается не всегда. Как-то, один сицилийский профессор рассказал мне историю периода II Мировой войны. Самолеты союзников бомбили города южной Италии. Однажды, подлетев к очередному городу, они увидели дома, расположенные аккуратно по квартальной сетке и тотчас выпустили весь запас бомб, разрушив все в пух и прах. На счастье жителей, оказалось, что летчики перепутали кладбище с жилыми кварталами и разбомбили не живых, а мертвых. Это случилось из-за того, что в этих местах всех принято хоронить в семейных склепах, которые из-за этого делают внушительных размеров. Поэтому склепы сверху похожи по размерам на обычные дома. Кроме того, по традициям средиземноморской архитектуры, и дома и склепы строят из одного и того же светло-серого камня. И, наконец, по-видимому, весь этот ужас происходил ночью, так как бомбардировщики предпочитали совершать боевые вылеты в темноте, опасаясь зениток. «Так мертвые спасли живых» – меланхолично подытожил свой рассказ мой собеседник.
Для нас этот рассказ интересен свидетельством того, что даже летчиков могут подвести их зоркие глаза. Город очень сложное устройство. Он бывает не понятен даже существам, разглядывающим его с высоты небес. Так, что же говорить о простых смертных, смотрящих на город с высоты собственного роста.
Города интересные и не очень
Вид из окна 12 этажа на маленький кусочек Москвы, сохранивший исторические здания. Видны Болгарская церковь, новое здание Театра на Таганке, зажатые «сталинскими» домами – кораблями.
Печально, но некоторые города, общепризнанно красивые и интересные, теряют свою прелесть при взгляде сверху. Трудно сказать из-за чего это происходит, но выглядят они не столь привлекательно, как этого можно было ожидать внизу. Возможно, сообщества этих городов не стремились к созданию целостного образа или мне не повезло с точкой наблюдения. Лондон или Берлин сверху выглядят разнообразными, динамичными, с нагромождением форм, зданий, «высоток» без которого нет образа город. Москва, наоборот, растеряла свой уникальный облик «тысячи церквей», возвышающихся над мелкой городской застройкой. Старые церкви и колокольни потерялись рядом с новыми крупными зданиями, простыми и однообразными. Все вместе выглядит монотонно и безрадостно, за исключением редких фрагментов, как например, представленный на фотографии вид на Таганку.
Вид на Барселону с крыши доходного дома Каза Мила, прозванного в народе Ла Педрера (Каменоломня). Затейливое сочетание колоколен собора Саграда Фамилиа и современного небоскреба обтекаемой формы с множеством аллюзий.
Барселона, один из самых красивых городов мира, сверху выглядит также неприглядно. Стоит обратить внимание на фотографию, на которой одновременно поместились два известнейших здания города: собор Святого Семейства, запроектированный в начале прошлого века Антонио Гауди и современный, образца 2002 года, небоскреб – «огурчик», построенный по проекту замечательного французского архитектора Жана Нувеля для организации, которую у нас бы назвали «Барселонаводоканал». Несмотря на уникальность обоих сооружений, основная масса застройки выглядит неприглядно, как изнанка дорогой красивой одежды, оказавшаяся при разглядывании плохо сделанной дешевкой. Создается впечатление, что эту проекцию город не предполагал выставлять на обозрение, считая, что не надо тратится на то, что никто не видит, кроме ангелов и летчиков. Ну а эти могут потерпеть.
Вид на Ханой с высоты современной гостиницы
Ханой сверху тоже выглядит не особенно приглядно, но, тем не менее, в нем чувствуется индивидуальность восточного города с элементами колониальной архитектуры. Только Ханой может выглядеть как нежнейшее покрывало, сшитое из разноцветных лоскутов пастельных тонов. Трудно найти еще какое-нибудь место в мире с таким сочетанием голубого, розового, темно-зеленого и персикового.
Города уходящие в бесконечность
Афины. Руины античного храма, окруженные современной застройкой
Города - гиганты простираются от горизонта до горизонта – в пространстве и времени, и поэтому в них весьма трудно остановить внимание на чем-то конкретном. Пролетая над такими городами, ангелы, так же как и летчики могут потерять ориентацию и впасть в депрессию.
Таковы Афины. Некогда красивейший город, колыбель западной культуры сейчас он превратился в море серой, однообразной 4 – 9 – этажной застройки, почти трущобного вида. Афины разрослись неимоверно – в них живет почти 60% современной 11-миллионой Греции. Город с однообразными, неряшливыми улицами, зданиями и крышами занял всю долину – от знаменитых курортных местечек Кифисьи и Глифады на северо-западе до поглощенного застройкой города-порта Пирей на юге.
Среди этой серой массы неожиданно возникают одинокие зеленые холмы с развалинами древних памятников, останки некогда прекрасных храмовых колон или совершенные формы амфитеатров. Только в таких местах ангел может сориентироваться на местности, понять, где находится и, резко изменив угол наклона крыльев, лечь на правильный курс.
Картографирование города
Карта города Норсии. Гравюра выполнена типографским домом Иоана Блау, Амстердам, 1635 г
Возможность использовать вид города сверху в качестве карты известна давно. Вид с горы на итальянский город Норсия в провинции Умбрия был выгравирован в первой трети ХVII века для ориентации путешественников и деловых людей, разъезжающих по городам – владениям Ватикана. Рисунок сделан вполне удачно и даже похож на современный город, что видно из сравнения с фотографией, «скаченной» из Интернета. Более интересно то, что неизвестный рисовальщик конца XVI века выбрал для рисования Норсии ту же видовую точку, что и современный фотограф. По-видимому, гора, у подножия которой расположен город, позволяет зафиксировать его с самой выгодной, «льстящей» позиции. Так что можно считать, что вкусы людей, портретирующих город, меняются не столь сильно.
Вид города Ильфракомб, Англия
Рисованный плакат, повторяющий вид города Ильфракомб
Мой сын привез мне фотографию славного английского городка Ильфракомб, в котором ежедневно можно наблюдать сильнейшие морские приливы и отливы. На видовой площадке, откуда делалась эта фотография, стоял щит с рисованным изображением этого же вида, на котором помещается информация об истории города. Это тот же прием картографирования и описания города, который использовался в старой гравюре. Особенно приятно осознавать, что хулиганы-школьники, исписавшие всякими глупостями хорошую вещь, водятся не только у нас, но в и культурной Англии.
Пятый фасад
Пятый фасад здания – это его крыша. Хороший архитектор всегда заботится о том, как будет выглядеть здание сверху, прекрасно понимая, кто и зачем смотрит с неба. Ниже приведены два типа изображений.
Первый – это магическая «коробочка» сцены, которая позволяет рассматривать театр жизни. Люди, дома, каналы, крыши и машины видны как на ладони и выглядят как макет или оживший игрушечный мир. Любоваться можно часами, наблюдая в такт собственным мыслям за движением персонажей и устройств.
Разноцветные крыши Нюрнберга
Второй тип изображений показывает особую декоративность крыш, сделанных из разных материалов, разных цветов и в разное время. Здесь царит деталь, особая острота зрения, которая позволяет существу, летящему над городом, или забравшемуся высоко вверх быстро настроить глаз на увеличение и разглядеть замечательные подробности. Это и разноцветная глиняная черепица в сочетании с игрой света на изломах островерхих кровель; плоские крыши из черепицы, сделанной местными мастерами из местной глины, и потому одинаковые на всех домах одного города; и, наконец, элегантные серые крыши из металла и камня. Создается впечатление, что люди, делая крыши, стараются изо всех сил – хотят понравиться и привлечь внимание доброго ангела – хранителя дома и близких.
И эти люди правильно делают. Так должны делать все, включая архитекторов, градостроителей и городских начальников. Нужно думать и заботиться о пятом фасаде города, чтобы он выглядел, по крайней мере, пристойно. Иначе к нам прилетит не добрый ангел, а злой летчик. А на кой он нам нужен?
Каменные крыши собора Святого Назария в Безье
*Александр Высоковский. «Визуальные образы городской среды» - М.: Локус Станди, 2008 – 236 с..: илл.
Серия 4. С. 58-73. Здесь публикуется сокращенная версия статьи.